Никита Сергеевич Хрущев, конечно, пытался сделать свою страну лучше, богаче и могущественнее. Но возникает странное ощущение, что его главными заслугами стали деяния, когда он не что-то сделал, а что-то остановил. Хрущев остановил Карибский кризис и не допустил развязывания третьей мировой войны. Отставка Хрущева создала беспрецедентный для СССР случай, когда первое лицо государства бескровно отрешили от власти в ходе вполне легитимной процедуры.
Неудачи и ошибки
Однако Никита Сергеевич давно наплевал на народное недовольство, пребывая в уверенности, что его власти ничего не грозит, пока ему верна партия. Партийное управление страной создавало такую систему, что Хрущев мог делать и говорить что угодно. Сказал сажать кукурузу, значит, вся страна в едином порыве начнет сажать кукурузу. А недовольным быстро позатыкали рты.
Ставка на партноменклатуру
Но, чтобы партноменклатура оставалась ему верна, Хрущев припас для нее не только пряник, но еще и кнут. В 1963 году он создал Комитет государственного и партийного контроля, который должен был бдеть за высокопоставленными вельможами, чтобы те не сильно зарывались.
Парадокс заговора
Утечка информации происходила, но не от номенклатуры. Наиболее известна история, как Хрущева пытался предупредить бывший чекист Василий Галюков. Некогда он был начальником охраны члена Президиума ЦК Николая Игнатова. А когда Игнатов стал председателем Президиума Верховного Совета РСФСР, он взял к себе Галюкова на непыльную работенку в хозотделе. Можно по-разному относиться к поступку Галюкова.
В сентябре 1964 года Галюков каким-то образом умудрился позвонить прямо домой Хрущеву и просил пригласить к аппарату Никиту Сергеевича, чтобы сообщить ему информацию чрезвычайной важности. Но Хрущев тогда был в Казахстане, трубку взял его сын Сергей. Выслушав Галюкова, он согласился с ним встретиться. При встрече тот рассказал Сергею, что против его отца зреет заговор.
Правда, толком он ничего не знал и о наличии заговора судил по косвенным признакам: Игнатов в последнее время выглядит очень нервно, часто срывается на крик. Особенно его беспокоит, почему Никита Сергеевич не уезжает в отпуск. Однако Сергей к полученной информации отнесся вполне серьезно и пересказал ее отцу, когда тот вернулся. Правда, Никита Сергеевич ей особого значения не придал. Он собирался на отдых в Пицунду и пребывал в предотпускном настроении. А потому сказал сыну:
— Ты сведи этого чекиста с Микояном. Он человек опытный, разберется.
Тот и разобрался. Вместе с Сергеем Хрущевым встретился с Галюковым, зафиксировал все сказанное тем на бумаге, а потом спрятал листки с информацией в комод под пачку белья. И не исключено, что в тот же день сообщил заговорщикам об этом.
Галюков был не единственный, кто хотел известить Хрущева о заговоре. Однако простым смертным донести информацию до кремлевских небожителей было весьма проблематично. Не получилось это даже у секретаря ЦК компартии Украины Ольги Иващенко. Она пыталась по ВЧ дозвониться Хрущеву в Пицунду, но ее с ним не соединили — не по рангу.
Решающая фаза
И именно Семичастный 13 октября 1964 года встречал в аэропорту вернувшихся из Пицунды Хрущева и Микояна. Отсутствие на аэродроме членов Президиума ЦК могло вызвать подозрение Хрущева, обычно они гурьбой приезжали его встречать. Но Семичастный убедил его, что они заседают в Кремле, где и ожидают прибытия главы государства.
— Я многого не помню, о чем здесь говорили, но главная моя ошибка в том, что я проявил слабость и не замечал порочных явлений.
На следующий день, 14 октября 1964 года, начался Пленум ЦК. Его открыл Брежнев, а затем с большим докладом, критикующим деятельность Первого секретаря ЦК КПСС Хрущева, выступил Суслов. За отставку Хрущева Пленум проголосовал в лучших советских традициях — единогласно.
После отставки
Не только в Кремле, но и в стране, по сути дела, не нашлось ни единого человека, кто вступился бы за опального Хрущева. Впрочем, заговорщики подстраховались на случай, если кто-то захочет встать на его защиту. Едва Хрущев приехал на Президиум ЦК, как Семичастный предупредил начальника его охраны, чтобы тот ни во что не вмешивался. Тем временем особняк Никиты Сергеевича на Ленинских горах взяли в оцепление. Учли заговорщики и опыт провального заговора против Хрущева в 1957 году. Они искусно взяли под контроль все средства массовой информации, сумев организовать командировки для их руководителей.
Мифы и легенды
Свержение Хрущева давно обросло версиями и легендами. Одна из самых интересных — о его возвращении в Москву в роковой для него день 13 октября 1964 года. Якобы еще в самолете он узнал о заговоре и о том, что в Москве его ждет отставка. Тогда он отдал приказ командиру экипажа лететь в Киев. Тот не подчинился. Но Никита Сергеевич не унимался. Он обратился к майору, командовавшему его охраной:
— Полковник! Ты — Герой Советского Союза! Поворачивай на Киев!
Но тот не захотел быть ни героем, ни полковником. Тогда Хрущев с отчаянием крикнул охранникам:
— Ребята! Вы все — Герои Советского Союза! Летим на Киев. Там наше спасение!
Но те только еще ниже опустили головы. Хрущев все понял и молча удалился в свой салон.
Никита Сергеевич Хрущев стал единственным советским лидером, которому пришлось уйти с поста не по собственной воле, а практически в результате государственного переворота. Что же к этому привело?
Но к 1964 году у Первого секретаря ЦК КПСС оказалось больше противников, чем сторонников. Многим были не по душе авторитарность вождя, нежелание решать вопросы коллегиальным путем, навязывание везде и всюду своего личного мнения… Было много непродуманных реформ в военной сфере, промышленности, сельском хозяйстве.
В 1963 году Второй секретарь ЦК КПСС Фрол Козлов, считавшийся верным соратником Хрущева, покинул свой пост по состоянию здоровья. Его обязанности поделили между собой председатель Президиума Верховного Совета СССР Леонид Брежнев и секретарь ЦК КПСС Николай Подгорный. Это стало началом политической интриги, направленной против Хрущева.
На июльском пленуме ЦК КПСС от 1964 года Хрущев сместил Брежнева с поста председателя Президиума Верховного Совета СССР, заменив его на Анастаса Микояна. На августовских и сентябрьских совещаниях генсек выразил свое недовольство ситуацией в стране и заговорил о необходимости перестановок в высших эшелонах власти. Это заставило Брежнева с соратниками форсировать события.
Как свидетельствует бывший Первый секретарь ЦК Компартии Украины (1963—1972) Петр Ефимович Шелест, Брежнев якобы предлагал председателю КГБ СССР В.Е. Семичастному устранить Хрущева физически, подстроив, например, несчастный случай… Но тот наотрез отказался, заявив, что рано или поздно правда обязательно выплывет наружу.
Полянский срочно позвонил Брежневу, который в это время находился в зарубежной поездке, и Подгорному, который был в Молдавии. Оба немедленно вернулись в столицу.
12 октября состоялось заседание Президиума ЦК КПСС. Хрущев в это время еще находился в Пицунде. Было решено провести срочное совещание 13 октября с участием Хрущева и остальных членов ЦК и ЦРК КПСС.
Заседание началось 13 октября в 15:30 в Кремле. Первым выступил Брежнев, который стал упрекать Хрущева в многочисленных грубых политических и экономических ошибках. Хрущев выслушал его и выразил готовность исправить недочеты (разумеется, оставаясь на посту Первого секретаря).
Обсуждение затянулось с перерывами аж до утра 14 октября. Становилось очевидным, что результатом прений может быть только отставка генсека.
Спустя два дня газеты опубликовали краткое сообщение о результатах пленума. После этого о бывшем генсеке практически перестали упоминать.
На пенсии Никита Сергеевич работал над мемуарами, которые были опубликованы в России только в годы перестройки. Скончался он 11 сентября 1971 года от сердечного приступа.
Дмитрий Бальтерманц. Никита Хрущев в последний раз на трибуне Мавзолея. 1 мая 1964
Деревенский паренек Суслов рано, в самые первые послереволюционные годы обнаружил две страсти — к учению и участию в контрольных органах. Окончил престижный в ту пору институт народного хозяйства имени Плеханова. Стал лектором. В 1931 году он оставил преподавательскую деятельность в институте Красной профессуры и МГУ и начал трудиться в Центральной контрольной комиссии ВКП(б) и Наркомате рабоче-крестьянской инспекции. Вот тут-то и пригодились главные черты его натуры, жесткость к людям, маскируемая как презрение к вероотступникам.
Уже при Сталине Суслов завоевывает надежные позиции в ЦК. Смерть Жданова летом 1948 года освобождала ему место в рядах теоретиков-пропагандистов сталинского учения. Таким он и оставался практически всю жизнь, меняя, как хамелеон, свою окраску, сообразно ситуациям и единственному принципу: быть наверху, в тех партийных эшелонах, куда удалось ему подняться ценой больших усилий, в результате сложной вереницы заранее рассчитанных ходов. После смерти Сталина Суслов временно уходит в тень, не выказывая своих амбиций, довольствуется лишь присутствием на сцене. Молотов, Маленков, Ворошилов, Каганович, Микоян, Хрущев, занятые своими судьбами, как бы теряют его из вида, оставляя в одиночестве. Но Суслов знает, что даже гордое одиночество, по сути, смертельно для его карьеры. Он делает ставку на Хрущева, активно проявляет себя в качестве независимого и принципиального сторонника обновления. Любовь и преданность Сталину, если и не забыты, то в данный момент отложены, закамуфлированы. Голос Суслова — критика сталинского произвола — звучит на XX съезде партии. Он твердо ориентирован на поддержку коллегиальности, критический анализ прошлого и т. д. Мало кто догадывается, что все эти политические демарши — по сути, удушение в себе самых дорогих привязанностей, да и только ли Суслову приходилось это делать?!
Трапезников не был избран академиком и не ушел из ЦК. Только ли амбиции двигали этими людьми? Отнюдь. Обеспечивалась надежность тыла. При любых смещениях звания доктора наук, а тем более члена академии предполагали получение более престижной должности. В Москве шутили, что таким нехитрым способом аппарат ЦК стал реальным носителем научно-технического прогресса. Процент докторов наук в иных отделах превышал соответствующий показатель в научно-исследовательских институтах.
Все это смешивалось с личным желанием рисоваться в общественном мнении, в том числе и среди своих коллег, человеком единой страсти — служения идеалам коммунизма. При всем этом Суслов умело пользовался всеми привилегиями лица его положения, и не только сам, но и его семья, ничем не отличавшаяся от всех других в данном ранге. Все разговоры о том, что с утра и до вечера Суслов ел только овсяную кашу, более чем наивны. В брежневские годы, особенно в середине 70-х годов, когда Суслов завоевал полное расположение хозяина, почувствовал его зависимость от себя, Суслов чуть приоткрылся. Стал вальяжнее. Как и Брежнев, безумно полюбил хоккей и не пропускал с внуком главных хоккейных представлений.
Перед самой смертью, скоротечной и для многих неожиданной, по-видимому, произошла крупная ссора с Брежневым. Так, во всяком случае, говорили в Москве весьма осведомленные люди. Какому-то кругу лиц необходимо было убрать с политической арены Суслова еще до возможной кончины тяжко больного Генерального секретаря. Эта группа лиц предполагала, что Суслов вполне может оказаться преемником на высоком посту, ведь за ним шла слава старейшего и опытнейшего руководителя, теоретика, он импонировал многим партийным функционерам. Суслов не стал ожидать крупного разговорa на Президиуме ЦК и сам уехал в больницу на диспансеризацию. Не пережив стрессовой ситуации — скончался.
Смещение Хрущева с высоких партийных и государственных постов хоть и было для многих громом среди ясного неба, однако большого сожаления не вызвало. Это событие нашло необычайно бурный отклик за границей. В стране почти во всех социальных группах общества обозначились те или иные претензии к Хрущеву. Военным он срезал пенсии, а также слишком часто проводил сокращения армии. Держатели займов ставили ему в вину прекращение тиражей, забыв о том, что и подписка на займы с 1957 года не проводилась. Вспомнили денежную реформу, вернее, изменение курса рубля, кукурузу, разъединение обкомов партии, ликвидацию министерств, совнархозы. О недовольстве части творческой интеллигенции я уже говорил. Хотя и признавалась всеми заслуга в освобождении миллионов невинных от гнета, репрессий, клеветы, от страха. Для политического деятеля одного этого достаточно, чтобы оставить по себе добрую память. Однако она может быть устойчивой и глубокой только при объективной оценке роли и места личности в историческом процессе.
Нелегкий опыт накопило наше общество. Та буря, которая потрясает его сегодня,— буря очищения, это урок тем, кто думает, что можно избежать ответственности. Рано или поздно, как видим, никто ее не минует. Ни Сталин, ни Хрущев, ни Брежнев».
Загрузка...